«Пятидневная война» августа 2008 г. изменила весь формат региональной безопасности и степень вовлеченности внешних факторов на Южном Кавказе. В частности, с признанием Москвой независимости и включением по итогам «пятидневной войны» в сферу своего исключительного влияния Абхазии и Южной Осетии для самой России политические и географические рамки Южного Кавказа сузились исключительно Арменией и Азербайджаном с продолжающимся неурегулированным карабахским конфликтом. В свою очередь, после российско-грузинской войны Грузия превратилась для России в некую закрытую территорию, где возможности Москвы влиять на внутреннюю политическую и экономическую жизнь Грузии снизились до минимума. В политико-географическом и информационном смысле для России Грузия теперь находится где-то между Вашингтоном, Брюсселем и Москвой. Соответственно, после «пятидневной войны» взаимоотношения между Россией и Грузией фактически уже не являются исключительно двусторонними (особенно с учетом отсутствия дипотношений и диппредставительств между двумя странами). После августа 2008 г. весь контекст взаимоотношений между Москвой и Тбилиси включен в более широкий формат отношений России с Соединенными Штатами, а также европейскими странами и структурами, где Грузия является пусть и чувствительным, но всего лишь кирпичиком в сложной политической конструкции между «Востоком» (Россия) и «Западом» (США и Европа).
В результате «пятидневной войны» Армения также столкнулась с новыми региональными вызовами. Парадоксально, но усиление позиций и влияния на Южном Кавказе по результатам победоносной августовской войны главного военно-политического союзника Еревана одновременно отдалило Россию от Армении. В первую очередь, практически полностью закрылись коммуникации, соединяющие Россию с Арменией, по которым осуществлялось, в том числе, снабжение дислоцированной в Армении российской базы. Напомним, что возможность транзитного использования грузинской территории для снабжения российских войск в Армении предусматривалась заключенными в 2005 г. между Москвой и Тбилиси договоренностями о выводе российских военных баз с территории Грузии. Понятно, что после российско-грузинской войны военный транзит российских грузов через территорию Грузии в Армению в обозримом будущем практически невозможен. Как, впрочем, затруднены и условия транспортировки невоенных грузов из России в Армению и обратно через территорию Грузии.
Использование же территории Азербайджана, а также Ирана или Турции для транзита российских военных грузов в Армению связано с политическими сложностями и ограничениями еще более высокого уровня, хотя и не исключено. Во всяком случае, в настоящее время снабжение 102–й российской военной базы в Армении осуществляется в основном по воздуху через территорию Азербайджана. Это довольно уникальная ситуация в условиях неурегулированного армяно-азербайджанского карабахского конфликта с учетом того, что сами наземные коммуникации между Арменией и Азербайджаном не действуют еще с начала 1990-х гг. ввиду осуществляемой Баку блокады. Однако дальнейшее использование Россией территории Азербайджана для военного транзита в Армению, естественно, также имеет свои пределы и ограничения. Как бы то ни было, последствия «пятидневной войны» и в прямом, и в переносном смысле значительно отдалили Россию от Армении. С другой стороны, определенную настороженность в последнее время в Ереване вызвало тактическое «газовое сближение» Азербайджана и России с конца весны 2009 г., инициированное, в свою очередь, нервной реакцией Баку на процесс армяно-турецкого сближения и подписанную 22 апреля в Швейцарии «дорожную карту» между Ереваном и Анкарой.
Поэтому вполне естественно, что данная динамика в армяно-российских, азербайджано-российских и армяно-турецких взаимоотношениях не могла не сказаться и на взаимоотношениях Еревана и Тбилиси за год поствоенного периода.
